Глава третья. «Человек человеку — волк?»
3.1. «Агрессия» — что это такое?
Что ассоциируется у любого человека с этим словом? — Разумеется, 22 июня 1941 и 1 сентября 1939 годов. Начало Второй мировой войны, пакт «Молотов-Риббентроп», прелюдия нападения Гитлера на Польшу, Мюнхенский сговор (1938) западных держав с тем же Гитлером — длинная цепочка подлостей и преступлений, тянущаяся еще ко временам Первой мировой войны, от убийства австрийского престонаследника Фердинанда в Сараево до Версальского договора, последующего обнищания и дикого озлобления немецкого народа.
Все однако, может быть и проще.
«Комсомольская правда» за 16 января 1993 года, заметка «Все равно кого убивать. В слепой ярости он мстил случайным людям».
В подворотне многоквартирного дома в подмосковном поселке Ховрино беседовали несколько подвыпивших молодых людей. К ним подошел незнакомый, по-видимому, трезвый парень, представился:
— Я из Солнечногорска —сказал Чужак, — и начал разговаривать вызывающе, по-хамски, явно напрашиваясь на скандал.
Один из беседующих, в конце-концов, потерял терпение:
— А, ну-ка, пойдем, поговорим.
Парень словно этого и ждал, хотя выступал, вроде один против четырех. Отошли за угол вдвоем и в ту же секунду незнакомец выстрелил в лицо случайному противнику из газового баллончика, после чего убежал. Видно, не терпелось испробовать на ком-нибудь приобретенное оружие. Жертва нападения — некто Руслан Баранов — тут же лишился сознания и какое-то время пролежал без движения на асфальте. Затем пришел в себя и на подвернувшемся автобусе помчался на железнодорожную платформу вдогонку за обидчиком, сжимая в кармане большой складной нож. На платформе Баранов особо разбираться не стал, а просто принялся убивать первых попавшихся на глаза людей: случайными жертвами стали двое мужчин и девушка.
Очень похожий случай, но с участием зверя.
На Белом море, возле Кемьлудского островного заповедника, рыбак в моторной лодке заметил переплывающего протоку бурого медведя. Дело было летом, когда медведи крайне редко первыми нападают на людей, если поблизости нет медвежат. Не долго думая, рыбак подплыл к медведю и с размаху огрел его по голове топором. Видно понадеялся: «добуду шкуру и мясо», но забыл, какой у медведей крепкий череп. Зверь тотчас положил переднюю лапу на борт лодки. Та чуть не перевернулась, и рыбак, в ужасе, дав полный газ, умчался с этого места. Между тем, раненый медведь доплыл до острова. Случайно повстречались ему двое: егерь-обходчик с двенадцатилетним сыном. Зверь кинулся на обходчика, поломал ему кости, изгрыз и изломал ружье, после чего убежал. Мальчик с громадным трудом дотащил отца до лодки, отвез, спас, но человек на всю жизнь остался инвалидом… Зло порождает зло.
Оба трагических случая — классические примеры так называемой переадресованной агрессии, о которой как о нейрофизиологическом явлении мы подробнее расскажем несколько позже.
Пока же рассмотрим несколько самых главных черт агрессивного поведения.
Во-первых, агрессия очень часто связана с неприятными эмоциями, практически любыми. Это могут быть и зубная боль, и служебные неприятности, и болезнь или смерть близкого человека и так далее, и т. д. Вполне, однако возможна и агрессия без всяких видимых причин. Просто хочется нападать, драться, убивать, а ни малейших поводов к тому вроде бы, и нет. Приспичило и все тут. Характерно, что в основном, эта немотивированная агрессия наблюдается у мальчиков и юношей в переходный период: двенадцать-шестнадцать лет. Таким образом, совершенно ясно: агрессивное состояние как-то связано с гормонами, в частности, с мужским половым гормоном тестостероном, но отнюдь не только с ним.
Есть и вторая черта. Случай с медведем — не редок, но и не типичен. Конечно, и агрессивная собака, без всякого видимого повода атакующая незнакомого человека где-нибудь вне охраняемой ею территории, на улице или в лесу — явление обыденное. (Для собак мы «собаки». Кошка же — не столько «враг», сколько убегающая добыча).
В основном же, тем не менее, агрессия и соответствующее ей эмоциональное состояние: злоба, ярость, гнев (хотя, опять-таки, и это состояние не обязательно, хватает случаев «агрессии просто, смеха и забавы для) направлена против особей своего вида. Нормальный человек не может испытывать подлинное чувство злобы, ненависти, ярости (не в счет, разве, минутная досада за украденную со стола котлету или испачканный ковер) на какие-либо другие существа, кроме себе подобных. Вспомним еще раз древнюю поговорку человек человеку — волк. Фактически — совсем не так. Вся беда именно в том, что человек человеку — человек.
И у любых других живых тварей — точно так же. У всех у них агрессия направлена чаще всего против себе подобных.
У агрессивного поведения, как и у любого другого, имеется и своя патология. Это как раз и есть всякие, смакуемые газетами, случаи ничем не мотивированных нападений, избиений и убийств «Просто так», без малейшего повода, в особенности, когда преступник не подросток или юноша, а зрелый человек, старик либо, того уж патологичнее, женщина.
Давайте, однако, по порядку.
Ученые установили, что у всех позвоночных животных в стволовой части головного мозга, в его особом образовании, называемом гипоталамусом, локализуется специальный центр агрессивного поведения представленный и в некоторых других мозговых структурах. Нервные клетки этого центра возбуждаются при неприятных ощущениях., образуя и выделяя в момент возбуждения особые вещества — нейрогормоны и нейромедиаторы определенных типов (дофамин, норадреналин, серотонин, а также некоторые нейропептиды). Эти вещества, распространяясь в структурах головного мозга, избирательно стимулируют именно те нейроны, которые заправляют неприятными ищущениями и агрессией или, в несколько иных комбинациях, — страхом, побуждением к панике, к бегству. Агрессия и страх взаимосвязаны и часто чередуются друг с другом.
В регуляции обоих состояний участвуют еще и особые (так называемые хромаффиновые) клетки «мозговой» (внутренней) ткани надпочечников, контролируемые нервной системой. Эти клетки продуцируют «гормон стресса» адреналин, выбрасываемый в кровь и регулирующий физиологические процессы, связанные с подобного рода состояниями. (Характерные внешние проявления: учащение сердечного ритма, покраснение кожи, рост тонуса скелетной мускулатуры, расширение зрачков, поднимание шерсти дыбом и так далее.)
В каких случаях проявляется агрессия в норме?
1. Охрана территории (см. ниже много и подробно).
2. Выяснение отношений в группе, типа «Кто здесь начальник? Ты или я?»
3. Нападение, как лучшее средство защиты. Вспомните как Остап Бендер «крыл» грабивших его румынских пограничников, как «собачился» он с контролером, когда у него не было билета. К сему следует отметить, что некоторые животные и люди склонны начинать защищаться раньше, чем на них напали. Весьма малосимпатичная черта, у людей особенно ярко проявляющаяся при некоторых душевных заболеваниях.
4. Вымещение злобы. Два вполне наглядных примера мы только что привели. А вот и третий: вас грубо оскорбили по телефону, а вы ударили изо всех сил кулаком по столу или, того хуже, вдребезги разбили о стену телефонную трубку. Плохо, когда так себя начинает вести правительство и, потерпев в чем-то крупную неудачу, объявляет войну.
5. Защита потомства: поведение разъяренной наседки, возмущенного папаши в детской песочнице
6. Агрессия сексуальной природы в случае строптивого поведения партнера при соитии, его нерасторопности и прочее (От любви до ненависти один шаг). Как известно, существует и садизм — особое извращение.
7. Ситуации, связанные с конкуретной борьбой за обладание особью противоположного пола.
Наиболее известны случаи, когда самцы сражаются за самку, хотя природа знает и исключения. В типичных ситуациях самки сами активно выбирают более агрессивных и активнее ухаживающих самцов. Вспомним расхожие снимки турнирных поединков оленей, лосей и зубров, деревенских петухов, аквариумных драчунов хемихромисов-красавцев и бойцовых рыб-петушков. Необходимо подчеркнуть: даже у самых драчливых животных, в отличие от людей в некоторых ситуациях, до физической расправы часто не доходит, если только они вступают в единоборство в природе, а не в тесных аквариумах или клетках, где побежденному и удрать некуда. Впрочем, конечно, бывает и всякое. Грех не вспомнить рыцарские турниры и дуэли былых времен. Из-за чего стрелялись Онегин с Ленским, а Пушкин с Дантесом? Турниры очень даже смахивали на тетеревиные тока, где самки также наблюдают со стороны за поединками самцов.
8. Агрессия ради выгоды или для потехи, удовольствия, получаемого от сознания безнаказанности. Типичные примеры: поведение наших рэкетиров на туристских бизнес-тропах в восточной Европе (сбор дани), издевательства упоенного властью местного начальника (сержанта) над немногочисленными подчиненными.
9. Групповая агрессия в стае, где это поведение носит подражательный характер и запускается призывными сигналами вожака или других особей: «Делай как я!» Не дай Бог оказаться объектом агрессии пчелиного роя, своры разъяренных собак или оголтелой толпы, в которой потом, на следствии, любой скажет: «А я-то в чем виноват? Ведь все себя так вели?»
О групповой агрессии еще предстоит у нас особый разговор.
10. Месть как отсроченная агрессия против тех, кто однажды покусился на собрата по группе или виду.
11. Агрессия, мотивированная завистью. Об этом и предыдущем видах агрессии, столь свойственных не только человеку, но и многим видам животных мы поведаем в особом разделенастоящей главы.
12. Все-таки, межвидовая агрессия. Вас, к примеру, изводит муха: то сядет на нос, то ползает по лбу и веку… Вы едете в автомобиле, спешите по важному делу, а поперк дороги разлеглась корова… Вы пришли в гости к любимой женщине, а в ее подъезд вас не впускает овчарка ее соседа, выгуливаемая без намордника и поводка… Конечно, во всех трех случаях можно дойти до «белого каления». Самец дрозда, отгоняющий ворону от своего гнезда, пес, прогоняющий незнакомого человека со своего двора; муравей, атакующий мышь-полевку, забравшуюся в муравейник — все это тоже примеры межвидовой агрессии.
3.2. Четыре основных закономерности агрессивного поведения.
1. Неразрывная связь со страхом. Агрессия и страх — как северный и южный полюса магнита. Разделить полностью эти два состояния невозможно. Любой враг, будь то залетевшая в дом оса, соседская собака, начальник или хам-продавец, политический противник, появившийся на телеэкране — неизбежно вызывают не только злобу, но и страх. Чем больше страх, тем больше и злоба. Если стадо животных испугано, оно становится агрессивнее.
Точно то же происходит и с человеческой толпой. Самое опасное состояние — агрессивно-трусливое. Оно, овладев массами, делается страшной разрушительной силой. Этим умело и коварно пользуются демагоги, натравливая толпу как собачью свору на своих политических соперников.
Связь между страхом и агрессией хорошо видна в характерных сценах «драки» через забор. Две собаки бегут вдоль забора и злобно лают друг на друга. Добежали до дыры в заборе и отпрянули с рычанием, попятились, но впереди опять забор; обе бросились туда и снова бегут со злобным лаем. Два лося бодаются через загородку. Вдруг жерди лопнули. Оба соперника отскочили друг от друга, а затем подбежали к следующему пролету, где загородка цела, и снова давай бодаться.
2. Агрессия может накапливаться внутри подобно электрическому заряду в лейденской банке, и потом возбуждаться все более слабыми стимулами или, наконец, без всяких видимых внешних причин, вхолостую.
3. Если агрессия не может разрядиться на «чужих», ее объектом становятся «ближние». В то же время главным объединяющим фактором для группы или коллектива часто оказывается именно общий враг.
Классический эксперимент К. Лоренца. В аквариум с парой весьма задиристых семейных рыб цихлид теляпий или акар подсаживают третью рыбу, того же или другого вида. Цихлиды, образующие семейную пару, с нею дерутся, а между собой — «не разлей-вода». Уберите третью рыбу, и самец через некоторое время начинает нападать на самку.
Разделите аквариум пополам стеклянной перегородкой и за нею подсадите еще одну семейную пару цихлид. Мир между супругами тотчас восстановится. Оба они зато начнут атаковать соседей, видимых через стекло. Сделайте перегородку между парами непрозрачной. Вскоре семейные скандалы опять возобновятся! Последствия этой закономерности для человеческих коллективов бесчисленны и омерзительны. Мы еще неоднократно вернемся к ним в этой и следующих главах.
Весь ужас в том, что от инстинкта никак нельзя отделаться. Огради агрессивного человека от вызывающих агрессию раздражителей. Он начнет их выдумывать, выискивать, найдет и глупые предлоги для своей агрессии. В условиях полной изоляции он направит агрессию против …самого себя. Известно, что люди, разозленные до крайности, иной раз, бьются головой о стенку, кусают в кровь губы и кулаки, царапают себе лицо и даже кончают жизнь самоубийством.
Одному из нас (Ю. А. Л.) как-то довелось услышать такую историю от Маруфа Хазнадара эль Бакра — деятеля курдского освободительного движения в Ираке (дело происходило в 1968 году). Курдские снайперы засели в окопе и из винтовок с оптическим прицелом обстреливали наступающую мотопехоту тогдашнего диктатора Карима Кассема. Один снайпер поставил себе норму: ежедневно убивать семь врагов. Шесть пуль попали в цель. Седьмой выстрел оказался мимо. «Все равно выполню норму!» -закричал снайпер и… выстрелил себе в голову.
В нашем ГУЛАГе зеки-уголовники подчас в знак протеста отрезали себе куски тела и бросали под ноги конвоирам. Об этом можно прочитать в воспоминаниях покойного правозащитника Анатолия Марченко «Мои показания».
4. Агрессия может переадресовываться. Об этом мы еще расскажем подробно в 3.4. Но все-таки, забегая вперед, приведем несколько наглядных примеров.
Многие птицы, разъярившись, клюют землю, листья и так далее. Копытные бодают кусты, поваленные стволы и тому подобное. Не дай Бог повстречать в сентябре самца лося в состоянии гона. Ю. А. Л. как-то повстречался с таким лосем на Беломорской биостанции. Тот с ревом бодал и бил передними копытами трухлявый пень. Затем, когда от пня ничего не осталось, налетел на большой муравейник и в мгновение ока разметал его. Попадись человек на глаза такому самцу, это могло бы кончиться очень плохо.
Два примера переадресованной агрессии мы уже привели в начале этой главы. Нелепое самоубийство курдского снайпера — тоже переадресовка агрессии.
Приглядитесь к поведению, своему и ближних. Переадресованная агрессия наблюдается постоянно. Человеку нахамили, а он пнул собаку. Обругали извозчика, — он огрел кнутом лошадь. Этот пример и некоторые другие далее мы позаимствовали из статьи В. Р. Дольника, которую еще неоднократно процитируем в следующих главах.
3.3. Злоба с кнопочным управлением
Немецкий ученый Эрих фон Хольст со своей ученицей Урсулой Сент-Пауль вживлял тонюсенькие электроды в разные зоны головного мозга петуха. От этих металлических до острия изолированных электродов шли надежно закрепленные на черепе длинные и гибкие провода. При раздражении слабым импульсным электротоком некоторых областей основания мозга петух взъерошивался как в разгар драки с другим петухом и… мгновенно бросался в лицо экспериментатору, который в первом таком опыте едва успел отскочить.
Позже аналогичные опыты начали ставить на кошках, быках, обезьянах и так далее. Всегда с одинаковым результатом. При раздражении некоторых зон — дикий приступ ярости, проходящий, когда раздражение прекращают.
Между тем, в аналогичных экспериментах выявились и другие центры. При раздражении одних животному явно делалось «плохо на душе», проявлялись тревога, страх, но агрессии как таковой не наблюдалось. В некоторых же опытах электрод попадал в зону, где стимуляция, по-видимому, изменяет настроение животного в лучшую сторону: оно вело себя так, словно ест вкусную пищу или его гладят. Коты принимались мурлыкать, потягивались, щурили от удовльствия глаза.
Белая крыса, которая, нажимая на педаль, замыкающую электрический контакт, сама себе могла раздражать такие центры «неудовольствия» или «удовольствия», раз случайно попробовав, в первом случае начинала затем всячески избегать нового невольного замыкания. Во втором же случае все наоборот: животное жало и жало на педаль, забывая и есть и пить. (Эксперименты американских ученых Олдза, Милнера и многих других.)
Постепенно происходило привыкание. Как и при наркомании, действие ослабевало, требовались большие дозы, более сильное раздражение.
Ну, а как себя поведут в подобной ситуации люди?
Специальных экспериментов, Бог миловал, не ставили, но больных эпилепсией пытались излечить, раздражая электротоком разные участки стволовой области мозга. Иной раз, электрод попадал в такую зону, при раздражении которой у больного возникали сразу же приятные или наоборот, весьма тяжелые душевные состояния без видимых причин.
Шведский нейропатолог Хийз как-то беседовал с больным, в мозг которому вживили два тоненьких золотых электрода. Один из них попал, как видно, в «центр удовольствия». Другой оказался, напротив, в центре отрицательных эмоций. Врач незаметно для пациента раздражал то один, то другой «центр», а больной в это время разглагольствовал приблизительно так:
— Врач, вы подонок, дрянь, скотина, но… — начали раздражать «центр удовольствия, — вы мне, однако, очень, очень и очень нравитесь. Приятно побеседовать с добрым и всепонимающим человеком… — новое переключение -…беда только в том, что вы — мелкая, подлая тварь…
Согласитесь, страшно читать о таких экспериментах. Что же получается, мы — рабы инстинктов? Где свобода воли, воспитание, наконец? Если бы правительства овладели секретом такого управления поведением сразу больших масс людей посредством, например, рассеиваемых в воздухе психотропных веществ, то получилось бы, пожалуй, нечто не менее страшное, чем ядерная бомба.
Между прочим, в природе, у которой военная наука многое заимствует, психотронное химическое оружие уже существует. Так, самки паразитических муравьев Monomorium santschii, проникая в чужевидовой муравейник, выделяют не исследованное пока вещество , побуждающее тамошних рабочих муравьев убивать собственных самок , после чего те начинают выхаживать чужое потомство.
В последние годы у нас рассказывали и писали много всякого о так называемом психотронном оружии. Его реально существующий вариант: мощные генераторы инфразвука, вызывающего у человека ощущение дискомфорта и паники, имеют довольно ограниченный радиус действия. В то же время, получили широкое распространение слухи о неких приборах совершенно иного типа, способных выводить из строя психику вполне определенного человека или группы, массы людей, действуя на громадные расстояния и при этом очень направленно, например, из московского КГБ в какую-то отдельную квартиру в другом городе. Хотя эти слухи рассматривала специальная комиссия, они, по всей вероятности, не соответствуют действительности.
Мы уже поговорили, и еще многое расскажем о древних как мир способах возрождения агрессивных настроений масс и той неоценимой помощи, которую оказывают демагогам современные средства массовой информации. Однако, химическое или электрическое раздражение соответствующих центров мозга пока, слава Богу, удается осуществить только у отдельных индивидумов при непосредственном контакте и не более того.
Вот еще пример из области электроэтологии. Кадры из фильма показанного на одном научном съезде американским нейрофизиологом Хосе Дельгадо. Коррида… На неприкрывшегося торреодора, наклонив голову, мчится разъяренный бык. Кажется, человек обречен, но вдруг бык встал как вкопанный, мотает башкой. О своей стремительной атаке словно позабыл. Причина: в центр мозга, угнетающий агрессивное поведение, вживлены электроды от крошечного радиоприемника, закрепленного на голове. У торреро вместо шпаги — радио-передатчик.
Кадры другого фильма. В стае макак-резусов злобствует доминантный самец: всех терроризирует, чуть что кусается, никому не дает и притронуться к пище, даже когда сыт. Вдруг поведение деспота неожиданно меняется, он становится вялым и апатичным. Стая вышла из подчинения, хватают пищу у него из под носа, и, что более возмутительно, ухаживают за его самками, а он — хоть бы хны. Что случилось? Оказывается, в передний мозг самца, зону, откуда подавляется агрессия, ввели раздражающий электрод от аналогичного радиоприемника на голове. Рычаг, включающий соответствующий передатчик, — в клетке, и обезьяны сами могут при необходимости на него нажимать, чему быстро и научились. Как только самец начинает над кем-нибудь измываться, жертва кидается к спасительному рычагу! Сей случай поучителен тем, что показывает: атмосфера страха перед вышестоящими и стремления избавиться от нее характерны не только для человеческих коллективов. И в сообществах животных могут наблюдаться подобные явления.
В последнее время электрическое раздражение мозга и даже выжигание электродами отдельных его участков начали все чаще применять вместо лекарственных средств для подавления патологической агрессивности некоторых душевнобольных. Подтверждена связь такой агрессивности с гормональными сдвигами, в частности, у женщин с нарушениями менструального цикла, а у мужчин — с избытком мужского горомона-тестостерона. Так, оказалось, что аномально большое количество этого гормона содержится в крови многих особо опасных преступников: убийц рецидивистов, садистов-насильников и тому подобное.
Убедительнейшим подтверждением того, что и у человека агрессия относится к числу инстинктивных побуждений, способных вдруг вырываться из-под контроля сознания, являются состояния буйного помещательства. Как известно, на некоторых буйно помешанных приходится даже надевать смирительную рубашку. Они кидаются без малейшего к тому повода на кого попало и несколько дюжих санитаров едва справляются с этой задачей. Кое-кому, чтобы так себя повести, достаточно просто напиться.
Удивительный и страшный пример необузданной агрессии являет собой также бешенство (водобоязнь) — инфекционное вирусное заболевание высших животных, включая и человека. Вирус, поражая головной мозг, „внушает“ своей жертве неодолимое стремление агрессивно бросаться на любые крупные живые существа и жестоко кусать их. Такая сверхагрессивность выгодна вирусу, поскольку с укусами передается зараза, но совершенно бессмысленна для его жертв. Заболев бешенством, не только собаки и волки, но даже и мелкие животные — грызуны или летучие мыши — становятся необычайно агрессивными и начинают кусать первого встречного. Это еще один пример, подтверждающий, что агрессия запускается „изнутри“ и для нее вовсе не обязательно требуется хоть какой-нибудь предлог.
Патологически высокую агрессивность, некое подобие буйного помешательства, как у животных, так и у человека, можно вызвать инъекциями вышеупомянутых нейрогормональных веществ: тестостерона, норадреналина или дофамина, а также их химических аналогов.
В то же время получен ряд доказательств того, что уровень агрессивности определяется наследственно, а также, по-видимому, может изменяться в результате гормональных воздействий на развивающийся зародыш. Так, роль этих воздействий только что подтвердил в экспериментах на развивающейся икре цихлиды-акары (Aequidens pulcher) московский физиолог И. В. Нечаев. В воду, в которой инкубировалась икра, добавляли галоперидол — лекарственное вещество, препятствующее связыванию нейрогормона дофамина с клеточными мембранами. Оказалось, что в этом случае у развивающихся из икры рыб гипертрофируются те нейроны головного мозга, которые вырабатывают дофамин, и это делает таких рыб сверхагрессивными на всю дальнейшую жизнь. Подобного рода эксперименты дают основание предполагать, что и у людей стрессы, переживаемые матерью в период беременности, а также некоторые принимаемые в этот период нейрофармакологические препараты и даже алкоголь в солидных дозах могут нанести непоправимый ущерб психике ребенка, в частности, сделать его на всю жизнь патологически агрессивной личностью.
В 1989 году в Москве проходила Международная конференция по вопросам ненасилия. Затея, конечно, была прекрасной, но едва ли многие из участников конференции представляли себе, насколько безнадежны попытки избавить мир от агрессии одним лишь словом Божьим, да и вообще с мпомощью хороших слов. Например, один из докладчиков с большим апломбом утверждал: „Агрессивность — продукт дурного воспитания“. Между тем, это все равно как уверять, будто продуктом дурного воспитания являются половое влечение или голод. Агрессию можно переадресовать, ослабить, устраняя стимулирующие ее ситуации, а также, как бы переключая мозг на другие настрои, например, на легкое эротическое возбуждение. Сильное эротическое возбуждение, наоборот, сопряжено с агрессией. Однако, никакое воспитание не освобождает от агрессивных состояний. От них отделаться в принципе невозможно. Разве что прибегая к фармакологии.
Воспитание же прививает человеку нечто совсем иное, а именно искусство обуздывать свои эмоции, никак не проявлять их внешне даже тогда, когда внутри „все кипит“. На то нам даны разум и воля.
В самое последнее время, между прочим, иногда приходится читать или слышать, будто агрессию удается как бы гасить или разряжать вхолостую с помощью сцен насилия, показываемых по телевизору или в кино. Это опасное заблуюдение. Достигнутый результат, скорее уж, будет диаметрально противоположным, о чем мы уже говорили и к чему еще вернемся в дальнейшем, поскольку агрессивное поведение легко принимает подражательный характер. Гасить агрессию с помощью зрелищ, по-видимому, можно только, если зрители каким-то образом активно участвуют в них, например, безумствуя как болельщики на стадионе. Это сложный и довольно-таки запутанный вопрос, обсуждаемый специально с 7 главе нашей книги.
3.4. Переадресованная агрессия и козел отпущения».
Ну а что происходит, если настрой на агрессию вызвал индивид по рангу выше, или вообще у нас неприятности, неудачи, причину которых никак не устранить? Кое-что об этом мы уже рассказывали. Когда неприятные ощущения достаточно сильны, а излить их на того, кто из вызвал, невозможно, и у животных, и у человека появляется желание сорвать на ком-нибудь злобу.
Вспомните совсем уж повседневный случай. У вас служебные неприятности или ворох проблем. Пришли домой. Жена спрашивает:
— Костик, суп есть будешь?
— Как, опять? Идиотизм! В этом доме только еда. Меня тошнит от твоих супов!
Дочь:
— Папа, реши задачку.
— Что? Вы слышали? У всех дети как дети, сами учатся, сами чуть-чуть шевелят мозгами, а это создание, видите ли, хочет всю жизнь провести на чужом (моем) горбу!
Вот, к примеру, по сходному поводу у Александра Блока:
„Тошно жить“ бормочешь, лужу обходя.
Мокрый пес отскочит, калоши сыщика блестят.
Вонь кислая с дворов несется,
А „князь“ кричит: халат, халат».
И встретившись лицом с прохожим, ему бы в рожу наплевал.
Когда б желания того же в его глазах не прочитал.
Морская биостанция, зима, ночь. Вдруг в темноте раздается:
— Сволочь, мерзавец. Попадись ты мне в семнадцатом, я бы тебя живо к стенке поставил.
Драка? Скандал? Нет, оказывается, станционный лаборант, забитый человек на побегушках, на мостках наскочил на металлический ящик. Напомним: такое поведение этологи называют «смещенной активностью». Ее частный вариант: переадресованная агрессия.
Еще один типичный случай, описанный К. Лоренцем. Самец шимпанзе спустился с дерева и тут на него с лаем накинулась немецкая овчарка. Перепуганный самец вернулся на дерево, где искусал до полусмерти свою самку: Бей своих, чтобы чужие боялись. Механизм такой реакции вполне понятен. Страх временно подавил одновременно включившуюся реакцию агрессии. Страх прошел, агрессивное побуждение осталось и реализовалось на первый же подвернувшийся объект, который не пугал — собственную самку.
А вот типичная парламентская ситуация в бывшем Верховном Совете СССР. Депутат от всесильного военно-промышленного комплекса грубо оскорбил крупного государственного деятеля. Деятель не возражаел, а затем обрушился с обвинениями и угрозами на тогда еще худосочную оппозицию «так называемых демократов»: опять, чтобы чужие боялись!
Еще один пример переадресованой агрессии (смещенной активности). Дерутся два петуха, вошли в раж, перья летят во все стороны, а тут экспериментатор неожиданно между ними ставит непрозрачную стенку. Что делать беднягам, чтобы отвести душу? Они принимаются клевать воображаемые зерна, пить несуществующую воду и делать вид, что засыпают от скуки, но если им на глаза подвернется что-то живое, например, котенок, его могут атаковать в качестве, так сказать, козла отпущения.
Из воспоминаний Отто Дитриха о Гитлере: …Однажды я наблюдал, как его собака Блонди отказалась провиноваться приказу. Кровь бросилась в лицо Гитлера и, несмотря на огромную толпу присутствующих, он начал бешено орать на одного из своих помощников, оказавшихся рядом с ним. Без всякого объяснения, несмотря на удивление толпы, он обрушил на него поток гневных слов.
Кстати, у древних иудеев козел отпущения был самым обыкновенным козлом. На него жители селения сваливали в конце года все свои грехи и прогоняли бедное животное в пустыню, обрекая на голодную смерть. Другое дело козел отпущения в широком смысле этого слова. Пожалуй это даже не социальное, а физиологическое явление.
Австралийские аборигены, если в их племени кто-то умер или просто заболел, отправляются «мстить» в ближайшее селение соседей. Там кого-нибудь калечат или убивают. По их понятиям умереть или заболеть «просто так» невозможно. Раз стряслась беда, значит, обязательно должен быть у нее и виновник: какой-нибудь злой шаман, навороживший в соседнем племени!
Читая некоторые наши газеты и журналы, невольно вспоминаешь австралийских аборигенов. Буквально тот же ход мысли. Стряслась беда, значит, виноваты иноплеменные шаманы. Любые неприятные явления в нашем мире объясняются происками забугорных вражьих сил и их местной агентуры.
Точно так же в средние века все плохое объясняли происками Сатаны и его присных.
А вообще же во все времена и у всех народов власть имущие использовали «козла отпущения» для спасения от гнева народных масс в кризисных ситуациях-после проигранных войн, неурожаев, провалившихся реформ и т. п.
В частности, таким «козлом» часто оказывались «еретики», нацменьшинства, соседние небольшие державы, не способные как следует дать сдачи .
Классические примеры из недавнего прошлого: армянский геноцид в Турции в 1916 г. и та пропаганда ненависти,(«удар в спину»и т. п.), которая помогла придти к власти Гитлеру . Он однажды проговорился:«если бы у нас не было евреев, их пришлось бы выдумать»
На протяжении 73 лет правления большевиков они прямо-таки скакали верхом на «козлах отпущения». Это, пожалуй, было самое излюбленное для них средство транспорта. Что плохое ни случись в стране, кто виноват? Конечно же, не «сознательный авангард рабочего класса», «ум, честь и совесть нашей эпохи, вдохновитель и организатор всех наших побед», а постоянно кто-то совсем другой: «буржуи, помещики и агенты Антанты», «троцкистско-зиновьевские вредители и диверсанты», «кулаки», «морганисты-вейсманисты и безродные космополиты», «буржуазные националисты и отщепенцы, продавшиеся ЦРУ».
И сейчас наше «демократическое» правительство вместе с «патриотической» оппозицией продолжают все те же старые песни. То и дело меняется только мишень нагнетаемой ненависти. А пропагандистские методы нагнетания-все те же, прежние. Об этих методах мы подробно расскажем далее-см. гл. 8 и 9.
3.5. Демонстративное поведение.
К. Лоренц и другие этологи придают громадное значение демонстрациям угрозы и позам подчинения, покорности как средству предотвращения конфликтов. Естественный отбор закрепил эти позы для того, чтобы с их помощью предотвращать взаимное истребление. Как мы уже писали, агрессия и страх взаимосвязаны.
У всех животных с хорошо развитым зрением атаке на врага предшествует более или менее точная оценка его относительного размера: «кто крупнее — он или я?»
Эта оценка присутствует даже в реакциях на жертву у хищника, например, паука или хищной рыбы. Если подвижная добыча превышает размер, ее атакуют уже с опаской или не трогают вообще. Еще более крупный подвижный объект побуждает к бегству. Чем голоднее хищник, тем он смелее, что сказывается на размерах жертвы, которую он пытается схватить.
Кроме того, у всех животных, способных зрительно распознавать свой вид, есть еще особая реакция на его средства защиты и нападения, такие как, например, зубастые челюсти, колючки, шипы, передние конечности, вооруженные когтями или копытами, рога, бивни, острый клюв. Наконец, в состоянии ярости, злобы, многие животные издают особые звуки, которые как бы предупреждают: «не трожь, а не то укушу, ужалю, затопчу, забодаю, заклюю».
На этой очень простой основе, собственно, и развились разные сигналы, спасающие животных от гибели в драках с себе подобными.
Само собой понятно, что такие сигналы лучше всего развиты и сильнее всего действуют именно у тех животных, которым, не будь подобной сигнализации, особенно легко спровадить друг друга на тот свет, то есть у хищных и хорошо вооруженных. Поэтому-то этологи и говорят с полным на то основанием: чем лучше вооружено животное, тем выше у него и внутривидовая «мораль». Кто слабо вооружен, у того и «мораль» слабая.
Еще раз напомним: до изобретения нами специальных орудий убийства мы, на нашу беду, были существами, довольно слабо вооруженными: ни хищных клыков, ни ядовитых зубов или колючек, ни орлиного клюва, ни когтей или хотя бы рогов и копыт у нас нет. В результате того и внутривидовая «мораль» по части драк у нас не ахти какая. Мы, как и наши дочеловеческие предки, довольно-таки аморальны. Причина же нашей аморальности такова: наши средства предотвращения драк с помощью выразительных движений существенно не изменились с тех времен, когда предки наши ходили голыми и не имели иного оружия, кроме зубов, кулаков, ног. Между тем, наша грозная боевая техника прогрессировала за срок, совершенно ничтожный для биологической эволюции. Инстиктивное отвращение к дракам за такой срок существенно измениться, конечно же, не могло. Оно осталось таким же, каким было во времена нашей полной безоружности!
Рассмотрим несколько конкретных примеров сигналов, предотвращающих драки.
Фиктивное увеличение размера: «Отстань! Я тебя крупнее». Многие животные, кто как умеет, при виде врага увеличивают свой размер. Простейший способ — раздуться, набрав в легкие побольше воздуха. Так ведет себя, например, мраморная лягушка. Возможно, что отсюда и пошел сюжет известной басни «Лягушка и вол», в русском варианте написанной И. Крыловым. Лягушка пожелала стать большой как вол. Дулась, дулась, да и лопнула!
Израильский этолог Амотц Захави утверждает, что обман действует только в межвидовых контактах (раздувание мраморной лягушки и т. п.). Во внутривидовых конфликтах животные, в отличие от человека,«честны». Все эти раздутые жабо из перьев куликов-турухтанов, красные зобы индюков и кожные складки круглоголовок своих обдурить не могут. Каждый из противников трезво оценивает соотношение сил с тем, с кем затевает дуэль. Так ли это на самом деле? -Весьма сомнительно. Слишком уж много способов фиктивного увеличения размеров тела закрепил естественный отбор. Зачем бы были эти ухищрения животным, не действуй они и на соперников своего же вида ?
Обман, конечно, налицо, причем обоюдный и это, своего рода, «гонка вооружений», постоянно способствующая развитию все более и более эффективных средств обмана соперников в процессе эволюции. Как и оружие, применяемое в драках самцов, средства обмана могут прогрессировать, иной раз доходя до крайних, довольно-таки курьезных форм. Возьмем, к примеру, хотя бы хорошо известных всем аквариумистам бойцовых рыбок. До чего «доэволюционировали» их самцы: способность приобретать яркую окраску в агрессивном состоянии; плавники, гигантские, словно паруса, жаберные крышки, которые могут оттопыриваться так, что голова спереди кажется окруженной громадным нимбом. Прямо-таки выдуманное животное с китайской вазы, фантастическое чудовище. И все это для демонстрации самцу-сопернику или обольщения самок. Не удивительно ли? Павлины, индюки, турухтаны — не меньшее чудо природы. Конечно же,«не зря она старалась!» Обманывать — так уж обманывать! А вдруг поверят?
Многие птицы и млекопитающие в угрожающей позе взъерошивают перья или волосы, которые при сильном испуге даже у нас встают на голове дыбом. Человек в состоянии ярости набирает воздух в легкие, раздувая грудную клетку. Разъяренные жеребцы встают на дыбы. Каждый старается подняться при этом выше, чем другой, и уронить соперника. Разозлившиеся грызуны: мыши, крысы, лемминги, хомяки, белки и так далее тоже встают на задние лапы и тянутся изо всех сил, пугая соперника: «Я выше!» — «Нет, я!» — «Все равно, я!!» У многих птиц, водоплавающих и других, оба соперника, взьерошив перья и расправив крылья, стараются вытянуть шею вверх, придав и туловищу вертикальное положение. Так и стоят друг перед другом, сравнивая свою высоту, да еще и кричат при этом. А у кого есть хохол как у удода, чибиса, хохлатой синицы; хвост как у павлина, те еще и стараются все это поднять как можно выше, распушить: «гляди-мол, какой я большой!»
У кого есть что показать из оружия, стараются его продемонстрировать, чтобы устрашить врага, заставить сдаться без боя. Как это делается?
Ящерица ушастая круглоголовка оттопыривает зубчатые ярко красные кожаные складки по краям широко разеваемого рта. Противнику все видится одной громадной зубастой пастью.
Многие хищные звери — волки, львы, медведи — рычат, оскалив зубы, открыв пасть и до предела приподнявшись на всех четырех своих ногах, изогнув спину, взьерошив на ней шерсть. В частности, наша домашняя кошка ведет себя подобным образом, хотя не рычит, а мяукает. Медведи, придя в ярость, иной раз, еще и встают на задние лапы, пуская в ход передние. Лев-самец использует для устрашения врага, обычно такого же самца-соперника, свою величественную гриву, поворачиваясь в анфас.
Стратегия, таким образом, везде одна: максимально увеличить размер, видимый противником, показать ему свое боевое оружие и отпугнуть его издаваемыми страшными звуками. Бывает, разъяренный хищник еще и рвет или роет когтями передних лап землю перед собой. Это тоже демонстрация силы.
У многих обезьян угроза, в основном, того же типа, что и у хищников: оскаленные зубы, крик, вздыбленная шерсть, поза, создающая иллюзию увеличения размера при наблюдении спереди. У человекообразных проявляется стремление встать для того на задние ноги. Наблюдая все это, нетрудно сообразить, в чем суть угрожающей позы и у человека: выпяченная раздутая грудь, гордо распрямленная спина и поднятая голова, злобно оскаленные зубы (плохо, если в такой момент видно, что их не хватает или они не белые), расправленные плечи и «руки в боки» либо кулаками вперед. В обоих случаях ориентация рук такова, что шерсть, некогда встававшая дыбом на их наружной стороне у наших мохнатых предков, создавала максимальную иллюзию увеличения размеров тела для наблюдателя, глядящего спереди!
Понятно, конечно, и для чего вожди и воины всегда стремились водрузить на себя как можно более высокий головной убор. Что только не вспоминается в этой связи: перья индейских вождей, тиары и короны, высокие боярские шапки, фуражки гитлеровских офицеров с нелепо высокой тульей, наши буденовки с шишаком, рыцарские шлемы, офицерские широкополые шляпы ХVII века с плюмажем из страусиных перьев, высокие меховые кивера наполеоновских уланов и знаменитая бонапартова треуголка, кепи современных французских офицеров и высоченные черные сооружения на голове английских бобби… Мы к этим ухищрениям еще вернемся в 6.5.
Есть и другой способ возвыситься перед соперником: взобраться по-выше. Рекция оценки размеров — врожденная. Ей нет дела до здравого смысла: «Ага, выше, — значит, крупней меня, надо удирать!» Так подсказывает инстинкт!
Птица, пугая соперника, старается взлететь и сесть на более высокую ветку. Копытные взбираются на подвернувшийся холмик, кочку. Ну, а мы с древнейших времен и по сей день использовали для той же цели постаменты, трибуны, троны, а иной раз, как известно, когда история требует, даже броневички или мавзолеи умерших владык. Всегда возвышение было атрибутом власти. Начальники любого ранга, рода и племени во все века обращались к подчиненным хоть с большого валуна, хоть с табуретки, но уж обязательно сверху вниз.
Как пишет В. Р. Дольник, не было такого случая, чтобы властитель обращался к подчиненным из ямы! Цитируем из статьи «Этологические экскурсии по запретным садам гуманитариев» («Природа» 1993, N 1, стр. 72-85): Заставить подчиненных смотреть на себя снизу вверх — простое и действенное средство дать им почувствовать свое превосходство. «…Вознесся выше он главною непокорной александрийского столпа»… — Каждое слово точно бьет в одну точку подсознания.
Как мы уже сказали, угрожающую позу сопровождает еще и звук, пугающий соперника или врага чужого вида. Змеи шипят, звери ревут или рычат, мяучат, лают, люди, подобно их предкам-обезьянам, злобно кричат. В седой древности, вероятно, это был просто нечленораздельный крик: «Аааа!» Однако, наш интеллект прогрессировал. Поэтому агрессивные вопли и те приобрели членораздельность. Наши воины, например, кричат «Урааа!!!», как и многие другие европейцы, в Японии — всем известное «Банзааай!!!» Ну, и везде издавна, конечно же, ругательства. Так, судя по Гомеру, происходило уже в бронзовом веке. Герои «Иллиады» раньше, чем убивали друг друга, ругались, собачились, грозили своему врагу.
В истории известны случаи, когда противникам не приходилось даже скрестить оружие: крик решал все дело. Вспоминается из «Слова о полку Игореве»:…А поганые перегородили поле криком.
В наши дни, если не крик, то уж, во всяком случае, богатейшие возможности русского и ряда других языков по части произнесения слов, не совсем печатных, но очень выразительных, порой отличная замена боевых действий. Слова произносятся такие, что противнику только и остается что сдаться или придумать ответ того позабористей. Сам характер нашей матерщины свидетельствует о ее величайшей древности. Ругающийся матом человек как бы дает знать своему противнику: Я старше тебя по родовому рангу и, возможно, являюсь твоим папашей, а посему сгинь с моих глаз, мелюзга, или признай мое старшинство и моли о пощаде!
3.6. Пощади, сдаюсь!
Итак, похоже, что с позами и прочими демонстрациями угрозы мы более менее разобрались. Теперь рассмотрим другую сторону тех же самых взаимодействий враждующих соперников. Допустим, драки даже не было. Просто один из двух почувствовал: противник крупнее и, стало быть, шансов на победу — ноль. Иной вариант: кто-то из дерущихся ощущает, что явно проигрывает: вот-вот убьют. Что же делать?
В обоих случаях инстинкт подсказывает принять позу, резко ослабляющую агрессивное состояние врага, а заодно и его испуг. Страх от агрессии, как мы уже говорили, не отделить.
Побежденный или заранее себя признавший неспособным победить стремится поэтому принять позу, создаюшую у победителя иллюзию минимального относительного размера: «Ты большой, а я маленький и посему для тебя безопасный». К тому же все виды оружия, какие есть, надо спешно спрятать или отвернуть от врага: «Видишь, я безоружен». Врагу надо дать возможность ощутить, что при желании он, не встретив ни малейшего сопротивления, может убить того, кто изъявляет покорность. А для этого принимается поза,
такая, чтобы самая жизненно важная часть тела была обращена к оружию врага: «На, мол, кусай, клюй, рви». Естественный отбор выработал у всех хорошо вооруженных животных особое ощущение: «Стоп!» при виде подобной позы. Хотелось только что укусить, боднуть, лягнуть и вдруг, словно электрическим током ударило. Мигом расхотелось. Военные действия окончились. Как мы уже писали, у кого сильное оружие, у тех и высокая внутривидовая мораль. У кого оружие слабое, у тех и мораль слаба.
Проигравшим, как и победителям, без обмана не прожить. Только теперь уже обман преследует противоположную цель. Надо сжаться в комок, пригнуться к земле, попрятать всякие там шипы, зубы, когти, рога, чтобы не пугать победителя. Шерсть и перья следует прижать как можно плотнее к телу, хохол и разворачивающийся веером или способный задираться хвост сложить, поджать.
Многие хищники, в том числе домашние собаки, на худой конец, переворачиваются беззащитным брюхом вверх: «Aй, сдаюсь!» Характерно, что этого не делают кошки: их главное оружие не зубы, а когти. Перевернувшись, кошка готова вцепиться когтями в морду врага, а поза ее вводит в заблуждение собаку. От этого у псов с котами бывают недоразумения. Так же как и от виляния хвостом. У кошек это проявление гнева, а у собак — дружелюбия. Однако, самое интересное, конечно: позы подчинения у хорошо вооруженных хищников.
3.7. «Ворон ворону глаз не выклюет».
Это именно так не только в поговорке. У всех хищных, хорошо вооруженных, и вообще потенциально способных мгновенно прикончить себе подобного при желании, природа, как мы уже рассказали, выработала особо эффективные способы предотвращеть взаимное смертоубийство с помощью позы подчинения.
Мощные клювы, когти, рога, бивни, ядовитые зубы змей — все это, в основном, оружие для хищничества или для защиты от хищников, но отнюдь не для убийства своих собратий по виду.
Как обеспечивается такой эффект?
Поссорились, к примеру два ворона-самца. Приняли позу угрозы, начали и драку, но клюют друг друга в крылья и спину, да и то не в полную силу. Вдруг один резко повернул голову: подставил другому незащищенный затылок: «На, клюй!» Второй тут же замер на мгновение, отвернулся, в свою очередь. Драка прекратилась. А в глаза врановые птицы друг друга, и правда. не клюют практически никогда, по крайней мере, в природных условиях (см. ниже). Высшее проявление ласки у этих птиц: чистить перышки возле глаз друг у друга.
Дерутся два матерых волка, здоровенные самцы. Один одолевает. Второй, поджав уши и хвост, вдруг закидывает голову, подставляет противнику незащищенное горло. Одно движение клыков победителя, и побежденному придет конец, но этого-то как раз чаще всего и не происходит. Победитель, хотя губы его еще дрожат, — признак ярости, вдруг отворачивается и отходит, дает побежденному ретироваться. Сработал врожденный моральный запрет.
Конфликтуют газели-ориксы. Их длинными и прямыми рогами, (не в пример оленьим и лосиным, ветвистым, не особенно острым), как копьями, можно проткнуть насквозь. Однако, дерущиеся самцы рога эти только от времени до времени скрещивают. Об ударе выпадом вперед не может быть и речи! Ориксы бодают только хищников.
Сражаются агрессивные рыбы-самцы цихлиды-цихлазомы. Удары и укусы могут кончиться гибелью одного из соперников. Однако, один вдруг подставляет другому незащищенный бок: «На, рви, кусай». У второго самца интерес к драке пропадает.
Как дерутся самцы у гремучих змей? Даже биологи долго принимали эти драки за брачную игру. Змеи обвивают друг друга, а далее все идет точь в точь как мужская игра борьбы правых рук с опорой локтем о стол: «Кто чью положит?» Взаимные укусы исключаются полностью!
Только у плохо защищенных животных или у коротко живущих, имеющих только единый шанс в жизни повстречать и оплодотворить самку (некоторые роющие осы, кроты, крохотные насекомоядные зверьки-землеройки и так далее) бывают поединки между самцами не на жизнь, а на смерть и все средства в борьбе хороши.
Конечно, это вовсе не означает, что у сильных долгоживущих хищников никогда не случается взаимного смертоубийства. В состоянии крайней ярости победитель, иной раз, не обращает внимания на позу покорности побежденного. Такие случаи довольно часты, например, у бурых медведей.
И все-таки, это, скорее, исключение из правила. Чаще же дело до трагической развязки не доходит. Срабатывает врожденная внутривидовая мораль. Она проявляется, кстати, не только в драках.
У многих хищных животных соблюдаются и другие моральные запреты, не только «не убий», но и вообще не трогай соперника, принявшего позу покорности, не трожь детенышей, не покушайся на чужую территорию, чужое гнездо, чужую самку, не нападай неожиданно или сзади, не отнимай пищу, не воруй ее. Мы воспроизводим этот список запретов из уже упомянутой статьи В. Р. Дольника.
Являются ли инстинктивными те же самые запреты у людей? Об этом пойдет особый разговор дальше. По-видимому, действительно, и нас ими снабдила природа, но все-таки, они у нас, увы, слабы по причине нашего происхождения от сравнительно слабо вооруженных существ.
Напомним по этому поводу уже процитированный стишок В. Хлебовича
Род ведем от обезьяны,
Краснозадой, узколобой.
От нее твои изъяны:
Жадность, зависть,
Секс и злоба.
Десять заповедей строже
Соблюдаются в природе,
Чем, поверьте, даже в самом
Христианнейшем народе!
И еще раз повторим (об этом говорилось уже в введении): чем слабее вооружение, которым данный вид снабдила природа, тем слабее и врожденные моральные запреты. Вот она наша беда, проклятая каинова печать!
Характерна в такой связи разница между, к примеру, вороном и «птицей мира» голубем. Голуби очень драчливы, но убивать друг друга им нечем. Их клювы слишком тупы и коротки. Если, однако, к клюву одного из голубей приклеить стоматологическим пластиком стальную иглу, он быстро научается использовать ее против других голубей и почем зря выкалывает глаза собратьям. Вон оно к чему приводит несоответствие между техническими средствами взаимоистребления и отсутствием внутреннего запрета, имеющегося у «хищных»: ворона, ястреба или волка. И милые зайцы, как отмечает в той же связи К. Лоренц дерутся совершенно безобразно. Заведи они, подобно нам, техническую цивилизацию, тоже небось, наделали бы делов!
Надеемся, теперь читатель уже подошел к пониманию одной из основных трагических закономерностей развития человечества. Дьявол, действительно, «постарался» снабдить интеллектом существа со сравнительно низкой видовой моралью. Яблоко, съеденное нашей прародительницей Евой, лучше бы уж досталось не нам, а кому-нибудь из «морально устойчивых товарищей» с более «приличными» хищными предками!
3.8. «Закон что дышло?»
Поговорка эта стара, сохранилась со времен лошадиного транспорта, дескать, «куда повернул, туда и вышло». Однако, нарушения морали даже теми, у кого она особенно строга, — явление еще более старое, куда старше рода человеческого.
Наблюдения показывают, что и высоконравственные хищники, нарушают врожденную мораль, если очень хочется кушать или вообще жизнь заставляет, либо данный индивид подтверждает своим «подлым» поведением другую тоже древнюю и вечно справедливую поговорку: «В семье не без урода». Житейские ситуации сложны, и абсолютная приверженность морали без учета обстоятельств, вероятно, обрекла бы любой вид на вымирание.
Животные из числа самых высокоморальных тоже, подобно людям, иногда и воруют чужое, и бьют слабого, и пожирают или умерщвляют детенышей своего вида, и, конечно уж, игнорируя позу покорности, беззастенчиво убивают своих соперников. Все бывает! При этом важно подчеркнуть, громадную роль играет как бы двойной характер моральных запретов для «своих» — членов своей семьи, стаи, соседей по территории — и «чужих», хотя и своего вида. У многих стайных хищников в отношении к собратьям по виду из чужой стаи решительно никакие моральные запреты не действуют.
Более или менее так обстоят дела, в частности, и у обезьян, сравнительно с человеком хорошо вооруженных видов: павианов с их мощными зубастыми челюстями, физически очень сильных и тоже клыкастых антропоидов: шимпанзе, горилл и др.
К тому же инстинктивные моральные запреты появляются отнюдь не сразу после рождения. У новорожденного детеныша их, как правило, нет и обезьяненок может стать весьма опасен своим сверстникам раньше, чем инстинкт запретит кусать в полную силу кого попало и где попало.
Все это, тем более, в полной мере относится и к нам, людям. Еще не умеющий говорить младенец со всех сил бьет мать по лицу, кусается, когда у него вырастают молочные зубы, царапается, пинается. Затем только постепенно эти действия замещаются угрожающими демонстрациями: криком, замахиваньем, топаньем ножкой.
Деление на «своих» и «чужих» тоже появляется задолго до научения речи. Младенцы, изолированные друг от друга хотя бы на несколько дней, уже взаимно-враждебны: хмурятся, топают ножкой, кричат, делают ручкой: «Прочь!» Далее с возрастом эта тенденция делить всех окружающих на «наших» и «чужих» по самым разным признакам (этнос, религия, культура, класс, родство, соседство, политичесике взгляды. отношение к алкоголю или к наркотикам и так далее, и т. п.) обычно только усиливается и усиливается. На этой программе нас, по словам В. Р. Дольника, ловят демагоги, натравливая на людей иного облика, класса, культуры, национальности, религии, взглядов.
В наши дни всякий мой соотечественник может ежедневно видеть по телевизору, как правы этологи, всегда утверждавшие, что разделение людей на «наших» и «ненаших» преступно, ибо снимает в человеке инстинктивные запреты не наносить ущерба ближнему, а освобожденный от них человек не просто, а изощренно жесток. Этологический смысл призыва Христа к всеобщей любви (в первую очередь, не «своих») в том, чтобы лишить врожденную программу материала для поиска чужих. К проблеме «свой»-«чужой» мы еще вернемся в 4.9.
3.9. Месть и зависть.
Оба этих побудительных мотива агрессии свойственны отнюдь не только людям, но и многим высшим животным, у которых имеют ярко выраженный приспособительный смысл: полезны для вида.
Приведем для начала поясняющий пример даже не из области чистой этологии. Хищник схватил и попытался съесть жалящее, ядовитое или несъедобное животное — осу, жабу или отвратно пахнущего лесного клопа . Понятно, что при этом схваченная добыча, скорее всего, погибнет, будет раздавлена челюстями хищника. Спрашивается: каков же в таком случае смысл быть несъедобным или жалящим? Отвечаем: для погибшего индивида, разумеется, никакого, но для вида в целом — очень большой. Ведь у хищника есть память. А, значит, с первой-второй такой вот неприятной попытки он запомнит, что всех животных данного вида есть нельзя. Недаром для самых разных кусачих и несъедобных существ столь характерна очень яркая предупредительная окраска, облегчающая их распознавание и запоминание.
А вот уже чисто этологический пример. У Конрада Лоренца на чердаке его дома в Альтенберге жила большая колония галок, выращенных им и совершенно ручных. К Лоренцу они относились как к дружественному существу своего вида. Однако, если он имел неосторожность взять одну из них в руки в присутствии остальных, взятая птица вела себя совершенно спокойно, но прочие поднимали страшный гвалт и принимались с налета клевать его руку, часто до крови. Затем отношения Лоренца со всей галочьей компанией надолго портились и стоило большого труда их снова восстановить. Дело в том, что у галок при этом срабатывала врожденная программа: Кто схватил нечто черное и мягкое размером с галку, (хотя бы черную тряпку, детали не важны), тому надолго впредь объявляется тотальная война как «пожирателю галок». Теперь уже, где только ни появится такой «пожиратель», галки, созывая друг друга злобным «металлическим» криком «грр, грр!», скопом бросаются в атаку, а, главное, так шумят, что у хищника портится вся охота. Аналогично мстят хищникам и другие врановые. Поэтому хищники запоминают: С этими черными птицами лучше не связываться. Съешь одну, а потом неприятностей не оберешься: придется менять место охоты .
Выходит, мстительность полезна для вида. Приносит она определенную пользу и отдельным генетическим линиям, которые внутри вида конкурируют между собой. Ведь и со своими собратьями по виду мстительные обязательно сводят счеты, что удерживает их от нанесения взаимного ущерба. Такое поведение тоже наблюдается у врановых птиц и не только у них. Например, весьма мстительны некоторые попугаи, а также хищники из семейства кошачьих.
Многие стайные обезьяны, в отличие от большинства прочих стайных млекопитающих, — необычайно мстительные твари. Мстят и чужим, и своим. В обоих случаях это — отсроченная агрессия на определенного врага, хорошо запоминаемого на очень длительный срок. В чем выражается обезьянья месть? Если объект ее — хищник, схвативший на глазах у стаи одну из обезьян, его коллективно преследуют, нередко принуждая бросить жертву, а в дальнейшем пытаются улучив момент, атаковать всей стаей и, главное, всегда начинают страшно шуметь, когда он появляется, мешая охоте. Конечно, хищники запоминают: «Лучше уж охотиться на мелких антилоп и других стадных копытных, которые при виде гибели собрата только отбегают подальше в сторону и снова щиплют травку».
Надеемся, читатель понимает, что здесь мы выражаем словесно решения хищника, который сам, конечно же обходится без всяких слов, запоминая «что к чему». И в отношениях между стаями обезьян одного и того же вида действует как сдерживающий фактор все тот же страх возмездия. Это проявляется, в частности, при межстайных территориальных конфликтах, приводящих к дракам.
Таким образом, имеются веские основания предполагать, что у людей мстительность — черта поведения, унаследованная от предков — стайных обезьян.
По В.Р. Дольнику, когда в глухой индийской деревушке вдруг появляется обнаглевший тигр-людоед, жители ведут себя, с европейской точки зрения, нелепо. Все они прячутся по своим хижинам и сидят там тихо как мыши. Тигр иногда осмеливается даже заглядывать в незастекленные окна таких хижин, выбирая себе добычу пожирней. Однако, едва тигр кого-нибудь действительно схватит, убьет да и потащит в укромное местечко, чтобы сожрать, жителей словно подменили. Все они выбегают из своих укрытий, кто, стуча в медный таз, кто с колотушкой, и крича благим матом, устремляются за медленно из-за тяжелой ноши удаляющимся зверем. В конце концов, перепуганный тигр очень часто бросает добычу и пускается наутек. При этом он, конечно, запоминает (срабатывает павловский условный рефлекс):«Человека хватать плохо. Потом не оберешься хлопот». В следующий раз тот же тигр, может быть, обойдет селение стороной.
А, если бы шум подняли до начала его охоты, разве не было бы лучше? Ведь никто бы в таком случае не погиб! С позиций европейской морали, несомненно, было бы лучше, но с эволюционно-этологической точки зрения, к сожалению, нет. Ведь тигр в таком случае убежал бы, лишь слегка раздосадованный. Такие афронты у него на охоте происходят очень часто, а посему ничегошеньки он бы не запомнил, снова и снова повторял бы свои набеги на деревню. Конечно, безграмотным индийским крестьянам все это невдомек. Они действуют бессознательно, подчиняясь вековой традиции. А ту сформировала житейская практика. В деревнях, где жители, перетрусив, сидели тихо перед нападением тигра, а потом, когда погибал односельчанин, пересиливая страх, поднимали шум, уцелевало сравнительно больше людей.
Весьма возможно, что инстинктивную основу у человека имеет даже не только мстительность вообще, но и такая ее непривлекательная форма как вендетта: кровная месть за погибшего родственника, о которой много будет говориться далее. В племенах, где этот обычай постоянно практиковался, он становился важным сдерживающим фактором в межродовых и межплеменных отношениях. Так постепенно устанавливались определенные нормы этих отношений, конечно, постоянно нарушавшиеся, но не без опаски. Ведь каждый усваивал: Если соседи сильны, им нельзя вредить безнаказанно. К тому же возмездие может настигнуть не сразу, а через много лет. Поэтому небезопасен даже ныне слабый, а в будущем, возможно, сильный сосед.
Не исключено, что из мести развились древнейшие неписанные законы, а позже — своды их, записанные на каменных стеллах и скрижалях, подушечках и пластинках из обожженной глины. Все древнейшие своды законов представляли собой, в значительной мере, перечни видов мести за разного рода зло, причиненное соседу-соплеменнику или неповиновение власть имущим. Например, такими перечнями изобилуют и ветхозаветные скрижальные заповеди, и знаменитые законы древневавилонского царя Хамураппи, и «Законы двенадцати таблиц», появившиеся в начальный период существования Римского города-государства.
Однако, следует подчеркнуть: каждый такой писанный свод законов представлял собой громадный шаг вперед по сравнению с обычаем кровной мести. Ведь любой пока известный древний писанный закон провозглашал для соплеменников принцип индивидуальной, а не коллективной ответственности! Коллективную вину, столь милую сердцу современных фюреров и демагогов, законодатели отвергали уже задолго до рождества Христова.
23. А, если будет вред, то отдай душу за душу.
24. Глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу.
25. Обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб.
26. Если кто раба своего ударил в глаз или служанку свою в глаз и повредит его; пусть отпустит их на волю за глаз.
27. И, если выбьет зуб рабу своему или рабе своей, пусть отпустит их на волю за зуб.
28. Если вол забодает мужчину или женщину до смерти, то вола побить камнями, и мяса его не есть; а хозяин вола не виноват.
29. Но, если вол бодлив был и вчера, и третьего дня, и хозяин его, быв извещен о сем, не остерег его и он убил мужчину или женщину, то вола побить камнями, а хозяина его предать смерти.
(Ветхий завет. Кн.«Исход», Гл.21.)
Во всех античных и средневековых городах на специально для того отведенных местах производились публичные казни и очень часто надолго выставляли для всеобщего обозрения трупы казненных. Это делалось для устрашения. В наши дни аналогичную функцию устрашения по идее призваны выполнять судебная хроника, репортажи из зала суда, но толку от этого, как все мы знаем, довольно-таки мало. Разгул безнаказанности часто чреват последствиями, не менее тяжкими, чем террор. Сознание потенциальным преступником безнаказанности, воистину «мать» большинства преступлений.
Поэтому показательно , что, например, древние греки весьма чтили свою богиню мести Немезиду…Лемносский бог тебя сковал для рук бессмертных Немезиды… У них же преступника преследовали и злобные духи мести-Эринии. В «Орестее» Эсхила эти «гневные птицы с сочащейся из глаз кровью» постоянно изводят Ореста после того как он, мстя за отца, убил свою мать. Трагедия Ореста как бы переинтерпретирована в «Гамлете».
Таким образом, месть, несомненно, относится к инстинктивным в своей основе поведенческким реакциям человека. Она, по-видимому, сыграла немаловажную роль в развитии нашего общества, его правовых норм, хотя любому современному правоведу такое наше утверждение, конечно, должно претить.
В то же время мстительность — один из самых отвратительных пороков, особенно, когда ему дают волю власть имущие.
Старый большевик Серебряков вспоминает, как однажды Сталин, обсуждая с товарищами, кто как представляет себе самый счастливый день, сказал: Я представляю его себе так: запланировать артистическую месть врагу, осуществить ее без промедления, пойти домой и спокойно завалиться спать.
Революционеры и террористы, на горе обществу, обычно ощущают себя мстителями. Одни горят жаждой мщения определенной этнической группе. Другие стремятся отомстить «эксплуататорским классам» за реальные и мнимые грехи. В обоих случаях замышляется огульная месть. За непреложную истину берется абсурдный принцип коллективной вины, тот же самый, что и при кровной мести. К возмездию призывают многие революционные песни:
Подняв знамена, ряды сплотили
И, шаг чеканя, идут штурмовики,
А в их шеренгах все, кого сразили
Реакционеры и большевики…
И, когда с ножа каплет кровь жида,
Это — благо, а не беда!…
(«Хорст Вессель», гимн нацистских штурмовых отрядов.)
Любовь к отечеству святая,
Дай мести властвовать душой.
Веди, свобода дорогая,
Своих защитниклов на бой…
(Марсельеза)
И если гром великий грянет
Над сворой псов и палачей,
На нас все также Солнце станет
Сиять огнем своих лучей
(Интернационал)
Распаляя себя мстительным чувством, революционеры часто совершают страшные злодеяния, воображая, будто творят свои черные дела для блага общества.
Как это ни печально, но к инстинктивным, а потому извечным велениям человеческой души относятся, наряду с жаждой мести, также зависть и злорадство.
Зависть в сообществах и стаях высших животных — один из часто наблюдаемых мотивов агрессии, в частности, переадресованной.
Видел я также, что всякий труд и всякий успех порождает взаимную между людьми зависть. И это — суета и томление духа
(Ветхий завет. Екклесиаст. Гл.4, стих 4.)
Ну, а яблочко в ответ:
«Ты красива, спору нет,
Но царевна всех милей,
Всех румяней и белей…»
Все знают: зависть вредна для здоровья, часто ведет к неврозам, стрессам. От зависти «сохнут» и «лопаются» — образные идеомы русского языка. Да и русские поговорки на ту же тему достаточно образны: Глаза завидущие, руки загребущие. Мужик радуется, если ему подарят корову, но еще больше его радует, если сдохнет корова соседа. В чужую гавань корабли да барки, а в нашу г… и палки.
Мерзкая черта человеческой личности. Презренный порок. Но не будь у этого порока каких-то положительных черт с эволюционно-этологической точки зрения, мы бы его просто не знали. Всех завистников из нашего общества давным-давно вымел бы в таком случае естественный отбор.
Какую же роль играет зависть в сообществах высших животных? На этот вопрос легко ответит всякий, у кого дома жили одновременно по несколько кошек или собак. Завистливый зверь, даже будучи очень сытым, не может спокойно видеть, что кто-то другой ест или пьет. Сразу же он устремляется к кормушке, оттирает всех остальных и спешит набить до предела свое и так уже полное брюхо. Скорей, скорей хватать, глотать, чтобы другим как можно меньше осталось! Еще! Еще! Еще! Булгаковский Полиграф Полиграфович Шариков, мечтавший все чужое разделить поровну, был как раз из таких, что вполне естественно для бродячей дворняги, вдруг повысившей свой ранг до невиданной высоты.
Какие же конкретные преимущества дает зависть конкурирующим между собою индивидам в едином сообществе? Кто энергичнее и расторопнее оттирает других от кормушки, у того больше шансов дожить до времени оставления потомства.
Наиболее выгодная стратегия для вида, как почти всегда, смешанная: иногда — крайний эгоизм: каждый против всех, иногда, наоборот, взаимовыручка, ибо в одиночку всем пропадать. К этой проблеме : «эгоизм-альтруизм» мы еще вернемся (3.12). Пока же ответим на более конкретный вопрос: к каким последствиям, в конечном счете, ведет зависть?
В коллективе животных одного вида она, разумеется, ведет не к уравниловке, а к тому, что сильные объедают слабых, причем все спешат. Иерархия, с которой связано такое неравенство, рассматривается в следующей (4) главе. И в человеческом обществе зависть толкает к тому же самому. За уравниловку ратуют, разумеется, только те, кто внизу. Однако, любое уравнительное распределение, как правило, ненадолго.
Все получается точь в точь как в «Скотской ферме» Дж. Оруэлла. Сперва после почти любой революции торжественно объявляютее главный принцип: «Все равны». Вскоре, однако, выясняется, что некоторые «более равны, чем остальные» и все начинается сначала.
На белых крысах поставили такой эксперимент. Их рассадили попарно в клетки с двумя, разделенными сетчатой перегородкой отделениями: все, что ест сосед, видно, но перебраться к нему нельзя. Всех крыс кормили одинаково калорийной пищей, но некоторым при этом добавляли в рацион морковку, которую не получала сидевшая в той же клетке за перегородкой вторая крыса. Вскоре соседи крыс, получавших морковку, начали быстро тощать: «сохли от зависти». А их товарки, сосед которых не получал морковку, сохранили прежний вес!
Всякий, кто наблюдал за поведением обезьян в зоопарке, знает, до чего же это завистливые существа. Если обезьяна видит, что соседу за решеткой досталось лакомство, которое ей не дали, начинается подлинная трагедия. Тут и броски на решетку, и вопли, и умоляющие позы. Животюга и клянчит, и грозит, и мечется, пока сосед не доест свою порцию. Ну а как ведет себя при этом счастливчик-сосед? Наслаждается — это явно видно. Старается есть как можно медленнее, смакуя не столько еду, сколько именно душевные страдания обделенного собрата за решеткой.
Можно не сомневаться, что наши пращуры, бродившие по африканской саванне, были сверхзавистливыми существами. Это было им необходимо, потому что в рацион их входили разного рода съедобныые находки, в частности, как полагают в последнее время многие ученые, в том числе В.Р. Дольник, туши погибших животных, а также остатки пиршества хищников. Тут уж было не до джентльменства: «дам с детишками, стариков и инвалидов просим без очереди». Ведь в любую секунду могли нагрянуть конкуренты своего же и чужого вида: грифы, гиеновые собаки, коршуны да и сам недообедавший хищник. Взять что-то про запас и унести было невозможно за отсутствием иной тары, кроме собственного брюха.
Наполеон как-то сказал: Что породило революцию? Честолюбие. Что положило ей конец? Тоже честолюбие. Перефразируем слегка.
Что порождает социальные революции? Зависть. Людей возмущает социальное неравенство. «Низы» хотят, чтобы не было богатых. «Всем все поровну». Что же кладет конец социальным революциям? А сами подумайте…
Зависть — мощнейший двигатель технического прогресса или, вернее, подстегивающего этот прогресс неуемного роста потребностей. Ах, у соседа наручный видео-телефон размером с электронные часы. Лопну, влезу в долги, но куплю такой же!!!
Как же конкретно проявляется при этом агрессия? Ответим отрывком из старой английской баллады в переводе С. Маршака.
Послушайте повесть минувших времен
О доблестном принце по имени Джон.
Судил он и правил с высокого трона,
Не ведая правил,
Не зная Закона.
Послушайте дальше:
Сосед его близкий
Был архиепископ Кентерберрийский.
Он жил-поживал, не нуждаясь ни в чем,
И первым в народе прослыл богачом.
Но вот за богатство и громкую славу
Зовут его в Лондон
На суд и расправу.
Ведут его ночью к стене городской
В высокую башню над Темзой-рекой.
«Послушай, послушай, смиренный аббат,
Получше меня ты живешь, говорят.
Ты нашей короне презренный изменник,
Тебя мы лишаем богатства и денег….»
3.10. Поза подчинения и ее заменители в человеческом обществе.
Итак, волк, моля о пощаде, подставляет противнику горло. У обезьян, например, у павианов и шимпанзе, позы подчинения совершенно иные. При одной из них они, пригибаясь к земле и повернувшись головой от противника, подставляют ему противоположную часть тела. Приблизительно такую же позу принимает у обезьян и самка перед готовым покрыть ее самцом. Для самца же эта поза — верх унижения. Другие позы: пасть ниц или пригнуть к земле голову и хвост.
Наши позы, по сути, точно те же, что и у прочих приматов, но, повернувшись лицом к победителю или, точнее, затылком к нему и лицом к земле. Руки при этом молитвенно сложены. На одном древнем (VII в. до н. э.) ассирийском барельефе царь демонстративно наступает ногой на плечо побежденному врагу, молящему о пощаде, простершись ниц, и прикасается копьем к его спине. На другом победитель треплет за волосы побежденного, стоящего на коленях, на третьем побежденные эламиты изъявляют покорность ассирийскому военачальнику: одни простерлись ниц, другие прильнули к земле, третьи стоят на коленях, раком или в молитвенной позе, распрямившись.
Поза покорности у человека, как и у прочих приматов, несомненно, врожденная, принимаемая инстинктивно. Это следует из того, что у народов всех рас, времен и континентов она более или менее одинакова. Везде и всюду человек выражает разные степени покорности, склоняя голову, кланяясь все ниже и ниже, становясь на колени и, наконец, валяясь в ногах, иной раз еще и целуя ноги того, перед кем пресмыкается, или даже землю перед этими ногами, обнимая их. В таких позах часто проводили последние мновения своей жизни приговоренные к смерти, умоляя их пощадить.
Вспомним, какую позу принимали русские простолюдины в присутствии царя в допетровские времена…
Старики и старухи
Перед ним повалились на брюхи.
(А.К. Толстой «Поток-богатырь»).
Весьма вероятно, что на общей инстинктивной основе постепенно сформировались такие культурные наслоения как до малейших деталей разработанный, но все-таки сходный у разных народов и весьма, чего уж там говорить, курьезный придворный этикет. Всяческие позы, жесты, телодвижения, совершаемые при виде монарха, например, у древних египтян, вавилонян, хеттов, атцеков и инков, византийцев, средневековых европейцев удивительно похожи между собой, хотя развились независимо от общего архетипа, вероятно, от общечеловеческой позы подчинения. Еще сравнительно недавно, например, во Франции при «Короле-Солнце» Людовике XIV об этикете писали длинные научные трактаты типа: «К вопросу о праве ношения головных уборов и зонтов в присутствии титулованных особ».
Естественно, что гордая, вызывающая поза — нечто противоположное позе подчинения: распрямившись, грудь колесом, взгляд — в глаза потенциальному противнику, плечи и руки — в позиции, свидетельствующей о готовности, при необходимости, вступить в единоборство (см. также 3.5).
Следует отметить, что «поза подчинения» вовсе не всегда обязательно «поза» в буквальном смысле этого слова.
Очень большое значение имеет мимика. В какой-то степени функцию агрессивной, угрожающей позы человека выполняет смех. Характерно, в литературе часто: «торжествующий смех», «нахальный смех», «ироническая усмешка», «гордый смех» и т. д, и тому подобное.
Напротив улыбка, скорее, аналог позы подчинения. Часто читаем у писателей: «жалкая улыбка», «заискивающая», «раболепная», «бессильная», «просительная», «вежливая», «предупредительная», «растерянная», хотя, правда, иной раз, и «самодовольная», «плутовская», «насмешливая», «ехидная». Одно выразительное движение и столько эпитетов! Они отражают реально существующие нюансы, которые внимательный наблюдатель легко может различить. В мимике обезьян много в этом отношении аналогий с нами, но их мускулатура лица подвижнее нашей и, в результате, мимика более выразительна. Понятно, почему для них это так важно: речито ведь нет… «Улыбаться» умеют даже некоторые собаки. Так, у сибирских лаек края губ приподымаются как бы в «улыбке», когда животное ластится к хозяину и виляет хвостом.
В человеческом обеществе существуют, как известно, и тысячи чисто человеческих способов простирания ниц перед вышестоящим.
Например, в былые века, да и до сих пор в армии громадную роль играли костюм и разного рода ритуализованные движения, явно не врожденные. Отчего пошла отдача чести? Перед вышестоящим поднимали забрало, открывая лицо. Рыцарских шлемов давно не носят, а жест сохранился!
Разным сословиям полагался разный костюм. Попробовал бы только недворянин нацепить на себя шпагу, чулки, парик, перчатки и прочее, вздернули бы или, может, заслали на королевские галеры в более либеральные времена. Могли и публично высечь.
Когда в 63 году до нашей эры Цицерон разоблачил заговор Катилины, первое, что сделали обвиненные сенаторы, это помчались домой и переоделись в скромненькие костюмы, «приличествующие их положению». Не помогло. Все равно казнили! О. Времена! О, нравы!
Мы еще к этому вопросу вернемся в связи с социальным поведением!
А вот еще два примера:
Типичный эпизод из жизни большого академического института в годы застоя. Общежитие аспирантов. Трудяги-аспиранты из Средней Азии ночь напролет готовят плов для профессора. Проверяют каждое зернышко, сидя с пинцетами. Глядя в лупу, извлекают камешки: «у шефа больные зубы».
Тот же Дом аспирантов и студентов, но времен постперестроечных, наших. В комнату шикарно и модно одетого молодого парня входит далеко не молодой человек с аккуратно перевязанной папкой в руках.
— Извини,- долго оправдывается он перед смуглокожим хозяином комнаты, — не смог дописать «выводы» и «заключение». Понимаешь, в командировке был. Но к предзащите у тебя будет абсолютно все.
Наверное, искушенный читатель уже догадался: молодой человек — иноземный аспирант, способный оплатить услуги в СКВ, а пожилой — доктор наук, его руководитель.
Француз Жак Шаброль описывает современные японские нравы: Встретились выше- и нижестоящий по служебному положению. Затевается беседа. Нижестоящий:
— Как поживает ваша красавица-супруга?
— А ваша как?
— Спасибо, моя уродина здорова…
— А чем вы занимаетесь сегодня? — нисходит до вопроса начальник.
— Так, ерундой… — далее точный ответ.
А чего стоят наши и не наши былые и нынешние: Ваша светлость, Ваше высокопревосходительство, Ваше превосходительство, Ваше благородие и так далее. В русском языке был еще и, слава Богу, сплыл наш знаменитый «словоеръ»:
— Эй, человек, принеси водку и икорочки на закуску.
— Будет-с исполнено-с, Ваше Вашество.
— А еще цыган кликни.
— Как прикажете-с, Ваше Вашество.
Островский, Лесков, Достоевский, Салтыков-Щедрин, — вся русская литература второй половины XIX века — сплошные «словоеры»: «Как-с? Чего угодно-с? Не могу знать-с». На таком языке-с тогда изъяснялись с «превосходительствами» разные всякие «униженные и оскорбленные». Особливо же лакеям этот язык был «люб-с».
3.11. Есть такая наука — виктимология.
Ее отношение к этологии самое что ни на есть непосредственное. Она изучает проблему взаимоотношений преступника и жертвы. В связи с врожденным характером позы подчинения у человека криминалисты заметили: разбойное нападение часто провоцирует, не подозревая об этом, сама жертва. Для этого, оказывается, достаточно одеть на себя что-нибудь яркое, модное, привлекающее внимание, хотя бы на мгновение взглянуть в глаза потенциальному преступнику или демонстративно пройти мимо него, выпрямив спину, да еще погеройски выпятив колесом грудь.
Даже кратковременное ускорение или замедление шага: признак, что вы обратили внимание на подозрительную личность, ничего хорошего не сулит.
В чем причина? Да в том, что все это вместе или порознь инстинктивно воспринимается как вызов самца самцу, сигнал, что человек «вторгшийся на чужую территорию» (о территориальной агрессии см. дальше) может и готов за себя постоять или напротив, испугался. Немедленно из плохо освещенной подворотни раздается угрожающее:
— Папаша, дай прикурить…
В следущий момент можно ожидать удара или выстрела.
Виктимологи утверждают: преступление часто бывает продуктом как бы тайного «соглашения» между преступником и его потенциальной жертвой. Сотня людей пройдет мимо проклятой подворотни, даже и не заметив стоящих в ней на стреме подонков (или сделав вид что не заметили). Сто первый же, на свою беду, к примеру, примется их с любопытством разглядывать или перепугается и побежит, гордо выпрямится и продемонстрирует бицепсы.
Совет этологов: когда приходится посещать явно криминогенный район, старайтесь выглядеть и вести себя так, чтобы ничем не привлечь к себе внимание: ни одеждой и прической, ни позой, ни жестами либо взглядами по сторонам, в лица и глаза прохожих. Старайтесь уйти как можно быстрее, но не бегите. Делайте вид, что просто спешите, например, опаздываете на транспорт. Даже на агрессивных собак действует тот же прием. Демонстрируйте полное отсутствие интереса, нарочито смотрите в сторону, не реагируйте на гневный окрик или лай. Притворяйтесь, что не поняли, к вам ли обратились.
По наблюдениям западной полиции, лучше всего идти со средней скоростью, не слишком сутулясь и расправив плечи, но и, Боже упаси, без всяких нарочитых демонстраций силы и спортивной подготовки. Главное же: смотрите куда угодно, но только, еще раз повторим, не в глаза постороннему человеку. Это особенно относится к женщинам!
Если же, тем не менее, вам взглянут в лицо и заговорят, держитесь раскованно и доброжелательно, улыбайтесь, но не угодливо, и отвечайте на вопросы спокойно, как ни в чем не бывало, старайтесь ничем не выдать свой испуг или, тем более, готовность к обороне, если рука сжимает в кармане газовый баллончик либо пистолет. Помните: вынутое оружие должно быть пущено в ход немедленно, в доли секунды и без промаха бить в цель. Известно, что многие были убиты своим же собственным оборонительным оружием, мгновенно вырванным преступником из рук нерешительной жертвы.
В то же время очень часто люди, наслышанные о разгуле преступности и впавшие в состояние паники, пускают в ход оружие против ни в чем не повинного прохожего, показавшегося им подозрительным. Поэтому каждому рекомендуем решить для себя вопрос: уверены ли вы сами, что, обзаведясь оружием, сумеете его с толком использовать для самозащиты в случае крайней необходимости, своевременно распознаете этот случай и наверняка воздержитесь от превышения средств необходимой самообороны?
3.12. «Не убий» — инстинкт или продукт воспитания?
Всем известно, что библейскую заповедь «не убий» вечно нарушали. Таким образом, не ясно: существует ли у человека врожденное отвращение к истреблению и пожиранию себе подобных?
У некоторых хищных животных, в том числе у низших беспозвоночных, например, у всем известной из школьного учебника пресноводной гидры, наблюдается врожденное отвращение к каннибализму, или вернее, есть физиологический механизм, запрещающий его. У человека, к сожалению, ничего подобного нет, а, если и существует, то выражено очень слабо, в зачаточной степени.
Кто не знает, что кое-где на тихоокеанских островах, по берегам Карибского моря и в Африке еще совсем недавно процветало людоедство?. Жрали человечину почем зря. Как же: Хотели кока, а съели Кука… Император Бокасса, да и у нас пара судебных процессов в последние годы. Надпись на воротах храма XI века нашей эры острова Хиос: Я — Исида, богиня всей Вселенной… Вместе с моим братом Осирисом мы остановили людоедство…
Тем не менее, по видимому, врожденное отвращение к убийству себе подобных при встрече лицом к лицу, особенно, если враг умоляет о пощаде, все-таки хранится где-то в «закоулках» человеческого подсознания
Ну, а как у наших братьев обезьян?
Они очень часто и жестоко дерутся, но при этом редко калечат или убивают друг друга. В ход в основном, идут руки, а не зубы. То же было, у наших далеких обезьяноподобных предков, пока кто-то из дерущихся не изловчился огреть своего соперника берцовой костью антилопы по «кумполу». Так появился «Каин» и было положено начало «научно-техническому прогрессу». Кость и палка, грубо сработанное кремневое рубило, копье, кожаный щит, лук и стрелы, медный меч, бронзовые доспехи, оружие из стали, бомбарда, мушкетон, бомбардировщики, биологическое и ядерное оружие. Темпы органической эволюции не идут ни в какое сравнение с пресловутым прогрессом, который неимоверно опередил нравственное развитие людей. Мы этот вопрос уже обсуждали.
Выдвинута только что нами уже упомянутая гипотеза, согласно которой обезьянолюди в определенный период эволюции, когда они спустились с деревьев, начали ходить на двух ногах, стали надолго не столько каннибалами, сколько пожирателями падали, подобно гиенам, шакалам и кондорам. С питанием падалью связывают облысение тела человека — признак, действительно типичный для многих трупоядных животных. Однако, эту гипотезу возможно опровергает, например, явно врожденное отвращение подавляющего большинства людей к запаху падали. Тема для обсуждения, признаться, не из приятных даже биологам, авторам этих строк. Мы предпочитаем оставить ее специалистам.
К. Лоренц считает, что врожденное «не убий» все-таки существует, но очень часто не удерживает человека от убийства — жестокая расплата за то, что нашими предками были такие сварливые и не особенно хорошо вооруженные существа как обезьяны.
Три фактора, по-видимому, помогают человеку преодолеть врожденное отвращение к виду агонии и смерти себе подобных, содрогание, возникающее все-таки где-то в глубине души при нанесении смертельного удара или даже причинении боли другому человеческому существу. Это:
1. Сила примера, или тем более, приказа. То и другое чаще всего снимает всякое чувство личной ответственности. В нашем подсознании постоянно таится стремление кому-то подражать, унаследованное от стайных предков. Голос совести, если в таких ситуациях и просыпается, то, чаще всего, с громадным опозданием. Реакция на приказ «коли» или «пли!» срабатывает куда быстрей. А. Гитлер в свое время писал: В составе роты или батальона любой человек чувствует себя немножко защищенным, хотя тысячи причин свидетельствуют против этого.
Человек, марширующий в боевой колонне, надежно забронирован от укоров собственной совести. И в Петербурге в Кровавое воскресенье 1905 года, и во врнмя Ленского расстрела 1912 г., и в Вильнюсе у Телецентра в 1991 году, и в 1993г. у Белого дома солдаты, конечно, ничем не рискуя, могли подчиниться приказу «пли!», но стрелять мимо. Куда там! Они, наоборот, очень тщательно целились в не сделавших им ничего дурного безоружных людей!
Многие, по-видимому, недооценивают ужасающее действие силы примера в связи с постоянной демонстрацией сцен убийства и насилия в кино, по телевизору; смакованием этих сцен в прессе и детективной литературе. По такому поводу процитируем стихотворение С. Маршака:
Был у Джека строгий папа.
Вынул книжки он из шкапа.
Затопил большую печь
И давай романы жечь.
Сжег он книжек полтораста:
Мопассана, Скотта, Фаста,
И оставил на полу
От Золя одну золу.
Сжег он всю библиотеку
Но оставил сыну Джеку
Сто журнальных номеров
Про убийц и про воров.
Сорок книжек о бандитах,
О пиратах знаменитых…
Сын прочел их до конца,
А потом убил отца,
Мать зарезал, дядю с теткой,
И остался он сироткой.
2. Привычка. Многие ветераны войны с ужасом вспоминают именно первого убитого ими врага, особенно, если для убийства пришлось использовать холодное оружие. Кто не помнит ужас Григория Мелехова из шолоховского «Тихого Дона» при виде первого зарубленного врага?
Мальчик-Нерон, в будущем прославившийся жестокостью римский император, горько расплакался, увидев в цирке как погиб возница. Этот плач возмутил наставника Сенеку: «Было бы из-за чего!» Подписывая первый в своей жизни смертный приговор, Нерон поморщился: «Лучше бы я не умел писать!» Через короткий срок Нерон велел казнить или убить исподтишка тысячи людей, включая почти всех своих родственников и близких друзей, даже собственную мать! Сенеке было велено покончить жизнь самоубийством.
3. Инстинкт самосохранения, желание отомстить и альтруистическое чувство. И солдат, стрелявший в гитлеровских оккупантов, и тот, кто пришел на помощь жертве насилия, убил бандита, и мститель, поднявший руку на убийцу своих родных и близких, едва ли когда-либо почувствуют укоры совести. Эта нравственная проблема не нуждается в особом обсуждении.
В русском языке, слава Богу, нет даже особого слова, обозначающего такое извращение человеческой психики как убийство для собственного удовольствия, по-немецки «люстморд». В палеоазиатских языках народов крайнего Севера и Дальневосточья, нет, впрочем, и особого слова, обозначающего человекоубийство. Чукчи говорят: «Я тебя убью как нерпу» («принерплю»), — явное свидетельство того, что у этого народа существовал до контакта с белыми строжайший, возможно, инстинктивный запрет на убийство себе подобных.
Да, кстати, еще пару слов о воронах. Экспериментально доказано: и ворон ворону все-таки непрочь выклевать глаз, если накормлен хлебом, размоченным в этиловом спирту, то есть, попросту, приведен в состояние подпития. Если даже и высоконравственные птицы в пьяном виде столь опасны друг для друга, чего ждать от пьяных особей нашего вида?
Частенько приходится слышать:«убил спьяну, а, следовательно, ни в чем не виноват».
Однако мы отвлеклись. Итак, у способных на убийство животных оно предотвращается видом жертвы в позе подчинения. Как же обстоят в этом отношении дела у людей? Вспомним еще раз простершихся ниц и униженно, но тщетно молящих о пощаде пленников на древнеассирийских и вавилонских барельефах, фресках древних египтян и ацтеков. Рабская поза у всех рас и народов, как уже говорилось, одинакова. Смотреть на нее и страшно, и противно, причем, мало ведь помогало и тогда, до нашей эры, и недавно, на краю чекистских расстрельных ям, и у порога гитлеровских газовых камер.
Эффективность рабских поз у человека ничтожна. И все-таки, убивать тысячи «врагов» нажатием кнопки, не видя их, издалека, куда как проще, чем проткнуть хотя бы одного противника копьем, глядя прямо в глаза.
Так у Пелида сверкало копье изощренное,
Коим в правой руке потрясал он,
На Гектора жизнь помышляя…
Наполеон в дни похода Эльба-бухта Жуан-Париж, расстегнул сюртук со словами:
— Стреляйте в своего императора!
Точно таким же театральным жестом некоторые наши воры в законе спасали жизнь от расстрела. Обнажали грудь, а на ней вытатуирован портрет Сталина! Юлию Цезарю «и ты Брут», как известно, не помогло. Многие подставляли, кто грудь, кто горло как побежденный волк. Горло, например, подставил Цицерон, но ни в данном случае, ни в 99 % других аналогичных толку, к сожалению, не было никакого.
Увы, мы не волки. Как писал поэт О. Мандельштам: Мне на шею бросается век-волкодав, но не волк я по крови своей. Эх, право же, лучше бы быть нам цивилизованными потомками волков, воронов, а то и галок: у них, по утверждению К. Лоренца, особенно высока внутривидовая этика, хотя ведь не хищники!.
3.13. «Гены порядочности» и «гены альтруизма».
Из антиутопии Ю. Даниеля «Говорит Москва», когда-то прочитанной многими москвичами в Самиздате:
Нет, ты не прав, Алкиной.
Есть бесконечность в природе.
Служат примером тому
Глупость и подлость людей.
Можно бы согласиться, если бы было с кем сравнивать из числа таких же мыслящих существ «аки мы, грешные». А так это — один из бесчисленных примеров нашей человеческой самокритичности:
С тех пор, как Высший судия дал мне всевиденье пророка,
В сердцах людей читаю я страницы злобы и порока…
…Кто жил и мыслил, тот не может
В душе не презирать людей…
С какой нравственной позиции человек берется осуждать всех себе подобных за эгоизм и жестокосердие? А кто же он сам в таком случае?
А судьи кто?… Кто без греха, кинь в нее камень… Не судите и не судимы будете… Пожалуй, мы так и не выберемся из потока противоречивых цитат, пытаясь извлечь из кладезей человеческой мудрости ответ на простецкий вроде бы, вопрос: мы злые или добрые? И еще вопрос: а кем быть лучше — человеколюбцем или злодеем? Похоже, природа, у нас не спросясь, распорядилась нами сама и за нас придумала ответ на эти вопросы.
Если бы злодейство всегда вознаграждалось чадообилием, (то есть, говоря по современному, влекло за собой оставление более многочисленного потомства), на земле не было бы ни одного мало-мальски порядочного человека. Исчезло бы само понятие порядочность: для него не было бы эталонов. Точно то же, однако, относится и к высоконравственному альтруистическому поведению.
Сам факт существования злодеев — доказательство: естественный отбор не действует, увы, по принципу «сорную траву из поля вон». В каждом следующем поколении снова появляются святые и негодяи. Почему в человеческом генофонде не произошел сдвиг в пользу добрых и высоконравственных людей? Что этому мешает?
Наши эмоции носят врожденный характер. Их переделать трудно или невозможно. Они формировались в процессе эволюции многие миллионы лет, под влиянием естественного отбора в условиях, не имеющих даже отдаленного сходства с теперешним образом жизни. Не потому ли культура, религия и связанные с нею нравственные запреты: современные философские учения, проповедующие гуманизм и терпимость, не помешали появлению в ХХ веке Бухенвальда, Бабьего яра, Катыни, Куропат и Хиросимы; не послужили помехой ни Гитлеру, ни Сталину, ни Пол-Поту? И все-таки, с другой стороны; разве не бесчисленны примеры самоотверженности, самопожертвования, великого альтруизма, добровольной мучительной смерти «за други своя» и за все человечество?
Как увязать одно с другим? Каким образом на одном и том же континенте могли жить Гиммлер или Ежов и Ян Корчак, Альберт Швейцер, мать Тереза? Почему в карательных отрядах то и дело появлялся «парень, который не стрелял?»
Одного такого вспоминают в Югославии. В годы войны во время массового расстрела заложников сыскался эсэсовец, который отказался стрелять и демонстративно бросил винтовку, за что его самого тут же прикончили. В Тбилиси 9 апреля 1989 года один из спецназовцев отказался рубить головы женщинам саперной лопаткой и даже помогал выносить раненых из оцепления. Примеров такого поведения не счесть в истории любого народа. Точно так же как и примеров полной бесчувственности, холодной жестокости.
Несомненно, чувство сострадания неоднократно выражено у разных людей и эти громадные различия невозможно объяснить лишь воспитанием. Порой в одной и той же семье вырастают и святые, и изверги. Вспомним, к примеру, «Братьев Карамазовых». Правда, статистика показывает: если один из однояйцовых близнецов преступник, то и второй, чаще всего, тоже.
Академик Н.И. Вавилов полушутя говорил о генах порядочности. Советский генетик В.П. Эфроимсон на полном серьезе полагал, что существуют гены альтруизма.
Конечно, в применении к людям это пока не более, чем предположение, обоснованное кое-какими логическими доводами. Но вот на крысах в Московском Институте высшей нервной деятельности академик В. П. Симонов с соавторами поставил следующие очень интересные эксперименты. Если во время еды крыса, касаясь мордой кормушки, включает цепь электрического тока, причиняющего боль другому животному за решетчатой перегородкой, разные крысы поступают по-разному. Подавляющее большинство просто не реагируют. Отчаянный писк товарки за перегородкой ни в малейшей степени не портит им аппетита, хотя все знают, что крысы достаточно эмоциональны.
Некоторые из этих крыс-эгоисток перестают прикасаться к кормушке после того как хоть раз побудут за перегородкой и на собственной шкуре испытают действие электрического тока. Их можно назвать исправимыми эгоистами, в отличие от эгоистов неисправимых, продолжающих пользоваться кормушкой и после электропытки за перегородкой. В то же время некоторые крысы сразу же и окончательно отказываюся от еды, как только замечают, что каждое их прикосновение к кормушке причиняет невыносимые муки другой крысе. Это альтруисты от рождения. Их процент всегда невелик, но они обязательно есть, наряду с исправимыми и неисправимыми эгоистами. Возможно, такое смешение эгоистов и альтруистов из поколения в поколение поддерживается естественным отбором как выгодное виду. В социобиологии, родственной этологии науке, это явление называют отбором родичей.
В одних экстремальных условиях выживают эгоист, в других, напротив, альтруисты, так что гены обоих типов сохраняются «на разводку». В суровых условиях люди, в среднем лучше.
Те из читателей, кто читал замечательный рассказ Чингиза Айтматова «Пегий пес, бегущий краем моря», повести Ю. Рытхеу, Записки Д. Арсеньева «В дебрях Уссурийского края», вероятно согласится с нами: удивительно высокой степенью альтруизма до прихода белых отличались народы Дальневосточья и крайнего Севера. В чем вероятные причины?
В суровых условиях человек выживает только благодаря взаимовыручке. Без «генов альтруизма» там не просуществуешь.
Морган, герой романа Э. Хемингуэя «Иметь или не иметь», умирая от пулевого ранения в живот, бормотал… «только вместе… В одиночку ни черта нельзя». Он это поздно понял.
Человеческие границы добра и зла не определить в одной книге. На это и всей мировой художественной литературы не хватит. Непостижимые мы существа и с этим фактом нам приходится мириться. Так, в начале этой книги приводится типичный пример альтруистического отношения к животным. Между прочим, известно немало людей, способных испытывать чувство сострадания только по отношению к «бессловесным тварям». Наполеон Бонапарт, безжалостный завоеватель, говорил: Чем лучше я узнаю людей, тем больше люблю собак. А. Гитлер был убежденным вегетарианцем и питал горячую привязанность к своей овчарке Блонди, вообще очень любил животных.
Да не усмотрят читатели в этих строках желание бросить тень на лучшего друга человека. Просто к слову пришлось. Тем более, что заменители людей в качестве объектов альтруистичекого или даже материнского чувства весьма разнообразны. Подчас это даже кактусы и греха в том нет. Главное вести себя по-человечески по отношению к себе подобным.
Между прочим, психологи утверждают: кто жесток с животными, тот жесток и с людьми. У гитлеровцев в эсэсовских спецчастях было даже практическое занятие выбей глаза любимой собаке. Так, во всяком случае, писали французские газеты после войны и очень похоже на правду. Полагаем, «друг животных» Гитлер об этом просто не знал.
И все-таки, говоря об альтруизме, мы, пожалуй, слишком выдвинули на первый план чисто человеческие аспекты альтруистического поведения. Этим незаслуженно маскируется его биологическая основа.
Случаи, когда одни биологические индивиды рискуют или даже всегда в обязательном порядке жертвуют жизнью ради выживания других отмечаются даже у низших организмов. Только тогда это уже не «случаи», а закономерность.
Так, у слизевых грибов диктиостелиум, маленьких амебовидных одноклеточных существ, ползаюших по гнилой древесине или навозу, голод вызывает сползание и слияние в многоклеточное плодовое тело, в котором образуются споры. Часть клеток принимают на себя функцию застрельщиков всего процесса, испуская ритмически химические сигналы, которыми привлекаются прочие клетки. Те тоже, подражательно, принимаются испускать такие же сигналы. Когда начинает строиться тело гриба, клетки образующие его ножку, обречены на отмирание.
У очень многих животных, например, у дальневосточных лососей — кеты, горбуши — родители погибают после размножения, но предварительно обеспечивают потомство всем необходимым для выживания. Например, лососи воздвигают над отложенной икрой курганчик из гравия.
У многих певчих птиц, гнездящихся в кустах или на земле, самка, прикидываясь раненой или больной, отвлекает хищника от гнезда. Она прыгает по земле, волоча крыло, словно оно поломано, а потом неожиданно взлетает. Таких примеров масса, но в них, пожалуй, все-таки, слишком мало сходства с нашим альтруистическим поведением. То же, вероятно, можно сказать, о жертвенной защите своей колонии неразмножающихся особями общественных насекомых: пчел, муравьев и термитов. В межколониальных внутривидовых «войнах» у муравьев сражающиеся особи обеих колоний «не ведают страха» и гибнут массами, но параллель с человеческими солдатами здесь не слишком уместна. Сражаются и гибнут роботоподобные существа, по-видимому, лишенные наших эмоций.
Совсем иное дело социальное поведение млекопитающих, особенно обезьян.
Английский зоопсихолог С. Паркер наблюдал, как у павианов-анубисов самцы объединяют усилия, чтобы отбить самку у другого самца, стоящего их выше по рангу. Тот никого не подпускает, но один из стакнувшихся самцов вдруг отвлекает его — вызывает на поединок. Второй же в это время «развлекается» с самкой без особых помех! Долг платежом красен и в следующий раз «дон-жуаны» уже меняются ролями. Тот, кто в прошлый раз развлекался, теперь уже затевает отвлекающую драку. Особи, отлыниваюшие от таких дружеских услуг, в свою очередь, не могут рассчитывать на чужую помощь. Отметим: и у дона Жуана для подобных целей использовался напарник — Лепорелло.
У некоторых млекопитающих и птиц, например, у соек, молодые самки, еще не имеющие брачной пары, помогают выкармливать чужих птенцов.
Может быть, кто-нибудь из читателей помнит «Братскую ГЭС» Е. Евтушенко:
Булгарин в дом спешил с морозцу
И сразу к новому доносцу
На частных лиц и на печать.
Живописал не без полета,
Решив, что сущность патриота:
Как заяц лапами: стучать…
Откуда же «стукач», «стучать»? У зайцев это очень рискованная форма альтруистичекого поведения. Завидев хищника, перепуганный заяц стучит по земле передними лапами, предупреждая об опасности других зайцев, а только потом бросается бежать. Конечно, это поведение совершенно инстинктивное. Так же как инстинктивной является взаимовыручка стайных хищников, таких как, например, волки или славящиеся своим альтруизмом гиеновые собаки.
Зачем мы привели эти примеры? Чтобы напомнить читателю. Мы, хоть и «цари природы», но все-таки — ее часть. Все живое подчиняется общему принципу: индивиды — «хранители» популяционного генофонда и главная их, «высшая цель» — сберечь наследственную информацию, обеспечить существование следующих поколений. Если ценой гибели части индивидов повышается шанс оставления потомства уцелевшими, жертвенная смерть соответствует закону природы. Альтруистическое поведение — продукт естественного отбора. Те, у кого оно отсутствовало, имели меньше шансов передать свою наследственную информацию потомкам.
В одних ситуациях альтруизм отдельных особей выгоден их сообществу как целому, а в других — нет. Естественный отбор на протяжении миллионов лет «тщательно взвесил» эти ситуации в нашем дочеловеческом прошлом. Ныне мы пожинаем плоды эволюционного процесса.
Многое в нашем инстинктивном поведении нас как мыслящие существа очень не устраивает, но что же с этим поделаешь?
Не будем повторяться. Инстинктивное и навязанное воспитанием, цивилизацией слишком перепуталось в наших душах. Это узел, который не разрубишь, а также-тема для отдельной книги, и не одной.
